Y.N. Zassoursky online

В Университете я должен был заниматься историей зарубежной журналистики, поскольку для меня это интересно по роду работы, особенно американская литература. Здесь я был сначала заведующим заочным отделением, встречался с журналистами, которые работали и оканчивали наш факультет. Это очень «живые», талантливые и интересные люди. Среди них был замечательный журналист Николаев, работавший тогда в «Огоньке». Он пришел на факультет после службы на флоте и заслуженно получил свой диплом журналиста. К нам хотел поступить известный в то время дипломат и переводчик Олег Трояновский - он работал тогда в МИДе, но передумал и поступил на факультет иностранных языков. Потом он работал переводчиком у Хрущева, бал послом в США, ООН. 23 февраля я перешел на постоянную работу на факультет и мой перевод совпал со знаменательным событием. 3 марта умер Сталин.

Началась совершенно новая эпоха в жизни и журналистике. К нам на факультет пришел выступать Шепилов - секретарь ЦККПСС по идеологии. Он говорил, что нам нужно заботится не только о машинах, новых разработках, но и о том, чтобы люди могли получать хорошие продукты, что нужно накормить страну мясом. Шепилов говорил и о международной политике, о том, что конечно у нас есть враги империализма, но не надо называть их «кровавыми собаками», нужно и с ними вести диалог, находить общий человеческий язык.

Это выступление было очень важно в условиях смены политического курса страны. Именно тогда начались аресты врачей-империалистов, процессы против космополитов, журналистов пытались использовать во всех этих ужасных методах борьбы и прочее. Тогда это выступление Шепилова звучало как отказ от той линии, которая проводилась к 70-летию Сталина. На смену гонениям на космополитов, раскрытию псевдонимов журналистов пришел новый абсолютно подход к журналистике. Наш факультет просуществовал тогда меньше 1 года, и мы оказались уже в другой стране.

С этого выступления Шепилова на факультете началась десталинизация. Ну а дальше 1956 год XX съезд партии, который произвел на нас неизгладимое впечатление и сделал отечественную журналистику живой, интересной, энергичной. Тогда и пошли те знаменитые шестидесятники, которые создали новую культуру журналистики, культуру общения, новые ценности. В этих условиях факультет журналистики был тем эпицентром, внутри которого назревало много конфликтов, потому что студенты и преподаватели были разные, и у каждого было своё мнение, которое они отстаивали. Наш преподаватель В. П. Росляков написал об этом роман «От весны до весны», в котором описал, как бурлит факультет по поводу того продолжать ли сталинский курс или следовать идеям, высказанным на XX съезде (идеям десталинизации). Всё это проходило непросто, многие всё ещё жили старыми штампами, и мы устраивали студенческие собрания, на которых активно обсуждалось происходящее. Одной из таких активистов была Оля Кучкина, которая и сегодня выдающийся журналист, остро реагирующий на все происходящие изменения в жизни страны. Я думаю, это было очень интересно и преподавателям и студентам. Подобные собрания были очень сильной школой преодоления сталинизма.

С этими событиями было связано начало моей деканской карьеры и забыть всё это просто немыслимо, ведь именно здесь рождались новые журналисты и, соответственно, новая журналистика.

Потом наш декан добился того, чтобы меня послали в качестве стипендиата ЮНЕСКО во Францию и Англию, с целью изучения подготовки журналистов в этих странах. Я оказался в центре журналистского образования, познакомился с профессорами, журналистами из разных стран. Это было интересно и очень полезно для меня. Я посетил центры журналистского образования во Франции и Англии, изучил учебные планы, и это сделало своё дело. Вернувшись в Москву, я использовал всё увиденное мною при составлении учебного плана для наших студентов. План учитывал опыт европейской журналистики. Это было очень важно для нашего факультета, потому что, с самого образования мы стремились развиваться сообща с западной журналистикой, не абстрагироваться от неё.

Поездка была полезной и для меня лично. Во-первых, это была прекрасная возможность улучшить свои знания французского языка. Во-вторых, я посмотрел жизнь Франции того времени, это был другой мир. Конечно, она не так сильно, как сейчас, отличалась от тогдашней жизни в Союзе, но тем не менее.

Я жил в роскошной гостинице на знаменитом бульваре Распай, недалеко от центра Парижа, рядом с площадью Инвалидов и Посольством. Понятно, что эта гостиница не сравнится, скажем, с харьковской гостиницей, но в тоже время в парижской гостинице не было туалета! Был умывальник и кран с водой, а унитаза не было, вместо него была специальная тумбочка с горшком. У них она называлась «ночная ваза». Нужно поднять верхнюю крышку и туалет готов. Повторюсь, что это был респектабельный отель в центре Парижа. Сейчас там тоже есть модный большой отель, но уже без «ночных ваз».

Всё-таки здесь нужно учитывать, что это было послевоенное время, которое породило подобные особенности в жизни людей.

В английской гостинице тоже были свои особенности. В Англии климат схож с русским, и в отеле было холодно. Так вот, чтобы не замёрзнуть, нужно было надевать теплые вещи или же греться газом, а чтобы газ подавался и обогревал комнату, нужно было бросить в специальный автомат несколько пенсов или шиллингов, и только тогда становилось тепло. Ещё одной особенность английской гостиницы бала ванная, которая находилась в коридоре, и каждый желающий мог в ней помыться, но потом обязательно вымыть ее. Об этом было специальное объявление, была и банка с порошком. Конечно, разница в быте между СССР и западом была, но не такая разительная. Возвращаясь к харьковскому «Интуристу», могу сказать, что там был общий туалет. Кроме того, не нужно забывать, что в Англии есть и своя культура, которая имеет некоторые особенности. Например, что касается сохранения тепла в доме. Английские окна имеют особое строение по принципу гильотины, форточки почти всегда приоткрыты, но если вы захотите защититься от холодного воздуха и закрыть её, то она может и вовсе рухнуть.

Ещё мне запомнился один веселый случай. В первый же вечер, когда я вышел прогуляться по улицам Лондона, началась охота на «весёлых женщин», и они бежали с криками «Только не сегодня!», а за ними гнались полицейские. Да, было и такое.

В целом, это были не самые плохие гостиницы, они существуют и сейчас, но уже, естественно, модернизированы.

Конечно, мне была интересна вся эта жизнь, кроме того, и во Франции и в Англии я познакомился с известными нашими журналистами того времени. Сред них Валентина Михайловна Сысоева, она стала моим другом. Сысоева была замечательной журналисткой в агентстве ТАС, она помогла мне понять Париж, лучше узнать его географию (в смысле, кто, где живет). «Если пойдёте к Мадлен,- говорила Валентина Михайловна,- знайте, там собирается более аристократичная часть общества на различные собрания». Кроме того, я познакомился с её дочерью – замечательной женщиной Натальей Михайловной Малашенковой, которая сейчас работает у нас в университете, преподаёт русский язык иностранцам. А тогда она была совсем молоденькой девушкой, она ещё не окончила институт, я ей привозил сувениры от мамы из Парижа.

Хочу вернуться к Валентине Михайловне Сысоевой и повторить, что она замечательная женщина, одна из немногих работающих за рубежом, и она не просто работала, у неё в подчинении были многие журналисты, в том числе французы.

В Лондоне я познакомился с Бегловым, он редактировал газету на английском языке «Советские новости»; с корреспондентом «Известий» Викентием Александровичем Матвеевым. Эти люди помогли мне многое понять в Англии, а главное, как работают журналисты за рубежом. Они учили меня уважать журналистику этих стран, показывали мне все лучшие достижения, но они видели и сложности, ведь и Лондон, и Париж не оправились ещё от войны. В Париже не было разрушений, связанных с этим, а в Лондоне Сити - финансовый центр - был разрушен. Пострадал он от фашистских бомб, и я почувствовал солидарность. Эти люди не были заражены сталинизмом, его штампами, они были патриотами своей страны, и в то же время хорошо понимали французскую и английскую культуру, блестяще говорили и писали на этих языках, и были замечательными журналистами.